Юлия Захарова о рождении двойняшек
Итак, господа, можете поздравить! Теперь у меня четверо детей! Четверо??? И когда это меня угораздило? Да... Бывает.
Будучи беременной, я воспринимала свою предстоящую многодетность как нечто из разряда прекрасного далёка. Вот представьте себе, жили вы жили, а тут вам бабах - ещё двоих девчонок судьба решила подарить! Ну что-то за гранью фантастики. Это сейчас оно как-то даже очень ничего смотрится, когда мы с мужем и потомством, получившим от нас в честь своего рождения королевские имена - Мария, Софья, Виктория и Елизавета, по улице идём, собирая взгляды обалдевших российских граждан. Но было и по-другому...
Были сладостные и вместе с тем такие тяжёлые месяцы ожидания. На последних неделях беременности вдруг почти отказали ноги, а кости болели так, что даже кусок хлеба удержать в руках было большим достижением. Эта сейчас я с улыбкой вспоминаю материальный ущерб, принесённый мною на алтарь беременности в виде огромного количества разбитой посуды, а тогда было так обидно чувствовать себя неуклюжей клушей.
Последние недели моего ожидания казались нескончаемыми. Отвратительное самочувствие заточило меня в стены квартиры. И когда время неумолимо стало приближаться к отметке 39-40 недель, я с великой радостью и из последних сил стала собираться к отправке в роддом. Бедные слонихи! Нет, я б за два года беременности повесилась.
Потом было исключительно нежное и даже сочувствующее внимание со стороны врачей, готовящих меня к плановому кесареву. Я была в центре внимания всех. Ну как же! Не часто люди в наше время решаются третий раз родить, да ещё двойняшек. Вечерами по телефону я выдавала грозные указания своему семейству, оказавшемуся под игом бабушек. А днём с собачьей преданностью заглядывала в глаза докторам и вопрошала - когда?
Наконец, был означен день - 27 октября, пятница.
Накануне я поняла, что процесс пошёл, особенно в моём животе. Появилась цель жизни - не разродиться до утра и не попасть в руки неизвестной бригады акушеров.
Вечер был посвящён замаливанию грехов. Меня отвезли в ближайшую церковь. Войдя внутрь, я сразу попала в объятия полумрака и торжественной тишины. Каждый шаг отзывался гулом под сводами куполов. Народа не было. Стоя перед иконой, я поняла, что сейчас судьба моя и моих ещё не рождённых детей в руках Всевышнего. Не оставляло в покое тягостное ощущение беспомощности, одиночества. Я искала утешения. И нашла его. Стало немного легче.
На обратном пути мы заехали за мороженым. Был куплен целый килограмм чудесного смородинного лакомства. Меня высадили на пороге роддома и я пошла с верой в лучшее и с мороженым под мышкой в свою палату.
Ночь я провела как принцесса на горошине, если не сказать хуже. На утро смотреть на меня без тоски было нельзя. Всё сильнее и сильнее стало прихватывать необъятных размеров животик. Он так ни на граммулечку и не опустился, а возвышался надо моим телом беременным Эльбрусом.
В семь утра прозвонилась домой. Торжественно распрощалась со старшими детьми, мужем и выдала последние наставления.
Потом врачи констатировали, что двойняшки наши так и не пожелали перевернуться. Уже после операции я узнала, что старшая Вика лежала попкой вниз, а Лиза "застряла" поперёк. Окончательно был вынесен вердикт - кесарево и только оно. Рисковать не было смысла. Ладно, мамка потерпит! И я терпела. Не хотелось уже ничего, даже мороженого.
Мучила неизвестность.
Потом меня водрузили на операционный стол .Зелёный кафель на стенах, такие же болотного цвета халаты на врачах и медсёстрах стали меня порядком нервировать. Схватки шли по нарастающей. Я лежала распятая и привязанная на таком, как мне казалось, маленьком для нас троих столе и не понимала - на кой леший такое количество народу толпится возле меня. Маска перед лицом, и всё. Меня нет.
То ли я слишком устала от процесса вынашивания, то ли наркоз слишком подействовал, только возвращение ОТТУДА, из небытия, затянулось. Хорошо помню, что полностью отсутствовало ощущение времени, я будто бы находилась в сфере, где нет ни верха, ни низа - НИЧЕГО.
С садистским усердием анастезиологи трепали и щипали мою несчастную физиономию и зачем-то трясли, трясли и трясли меня. Так и хотелось послать всех куда-нибудь далеко, например, бабочек ловить. И что человека в покое не оставят? Вернул меня к жизни чей-то милый голосок. В периоды секундного затишья, когда над моим телом прекращали издеваться, какая-то тётечка вопрошала: Юля, сколько у тебя теперь деток, а? И Юля стала в голове загибать пальцы. Но подкорка, слегка подпорченная наркозом, не срабатывала. Мозг отупел окончательно и на некоторое время я снова выпала из времени и пространства. Ответа на заданный вопрос найти было невозможно, как ни старалась. Но процесс пошёл!
Очнулась я уже в реанимации, поняв, что душа моя жива, а вот с плотью дела плоховаты. За окном октябрь трепал последние листья, завывал в окна и нагонял тоску. А на стенах всё тот же зелёный кафель…У меня начались и печёночная, и почечная колика одновременно. Возвращаясь из наркотического небытия, я слышала, как рядом в предродовой кричали женщины, как плакали их родившиеся малыши и потом снова уходила куда-то. Даже в забытье меня не оставляло сожаление, что вот, хотела, да так и не получилось самой родить. А как было здорово со старшими дочками! Особенно со средней Сонькой, когда её, только что родившуюся сразу плюхнули мне на живот и мы, уставшие, перемазанные кровью, лежали в обнимку. И не было в тот момент счастливее женщины на свете, чем я. А сейчас…Какие они? Где? Хорошо ли им? Эх, мамка я фигова...
Меня тормошили врачи , бегали вокруг медсёстры, а хотелось просто лежать, смотреть за окно, где жгли взгляд пунцовые листья какого-то непонятного кустарника, чудом уцелевшего в осенней суете, и ничего не чувствовать, и не видеть этих зелёных стен. С листьями за окном было так уютно. А меня всё мучили, и мучили...
Пришла врач и поведала, что мои крошки в порядке и маме пора бы побыстрее отправиться к родным чадушкам. Мне было всё равно. Боль грызла всё моё тело и, казалось, не оставит его в покое уже никогда. Если бы в тот момент кто-нибудь осмелился предположить, что я смогу элементарно встать или сесть, я б убила того доброжелателя! Но и на это у меня не было сил. Даже в мыслях.
Однако, в какой-то момент возле моей кровати возникла милая доктор - настойчивая и доброжелательная. Я поверила ей. И я села. И я встала. И даже никого не убила, хотя всё это проделала сцепив зубы и кусая губы в кровь. Наконец я смогла сосчитать!!! У меня теперь четыре девчонки! Милые, разные, любимые и пушистые! Я хочу к вам!
Тётечка из справочного принесла мне бутылку с бульоном и клочок бумажки, на котором мой муж написал всего несколько слов. Это были первые буквы, сложенные мною в слова, чудеснее и нежнее которых не было на всём белом свете. Я разрыдалась. Прижала бутылку с бульоном к себе, зажала в кулаке записку и поняла, что пора начинать ЖИТЬ.
На третьи сутки после операции меня водрузили на каталку и начался торжественный переезд из реанимации в послеродовое отделение. Даже и не помню какое это было время суток. Каждый толчок каталки отзывался адской болью в животе. Ну вот и палата, очередная кровать. Плавно перетекая в неё, я с удивлением обнаружила, что ко мне в палату заносят ещё одну детскую кроватку. Вот это да! Неужели получилось и я высидела своих близняшек! Увидеть бы их...
- Насмотришься ещё ,- словно прочитав мои мысли, отрапортовала медсестра и вкатила в мой несчастный зад порцию очередных уколов.
...И всё же настал момент, когда отворилась дверь и на пороге, как фея из ниоткуда, очаровательная и добрая, появилась детская сестричка с двумя маленькими кульками.
- Ну что, кормить-то будешь ?- обнадёживающим голосом спросила она.
Я промямлила, что всегда готова и сразу мозг застрял на мысли: а как кормить-то? Обеих сразу? Проблема показалась неразрешимой и вместе с тем весьма забавной. Искать ответа на подобный вопрос мне ещё не доводилось. Ну что ж, попробуем!
Пытаясь собрать в кучку порезанный родными хирургами живот, обкладывая его подушками и подпихивая под спину одеяла, чтобы не потерять вдруг вертикального положения, я пыталась рассмотреть получившихся волею Матушки-природы наших деток. Оказалось, что они ну совсем не похожи. Вот тебе и близняшки. Как же мы вас звать - величать-то будем? Надо бы над именами призадуматься, народ подключить, дебаты организовать. Эх, неужели меня отсюда когда-нибудь выпустят, да ещё живой? Вот снова со своими капельницами притопали. Деток унесли. С этого момента их приносили каждое кормление.
Время ползло. А вместе с ним и я училась ползать. Пришёл муж и стащил меня на себе в душ. Он держал меня по-братски подставив плечо, а я цеплялась за него из последних сил - лишь бы не свалиться. По выражению его лица было понятно, что видуха у меня того самого, краше в гроб кладут. Ничего, мы ещё своё возьмём, подумалось. Потом он увидел девчонок и разомлел, промолвив многозначительно: "Да..." Я не стала вникать в то, что он конкретно имел ввиду, вредно хихикнула и стала грызть сухарь с очередной порцией домашнего бульона.
Как хорошо, что я лежала в отдельной палате! Вы знаете что такое вечерние тусовки мамашек возле телефона? Я так уставала от этого постбеременного общения, что с радостью забиралась в свою роддомовскую норку и понимала, что мне всё уже стало надоедать. На пятые сутки в моей голове стал зреть план побега. Я уже достаточно твёрдо стояла на ногах и даже стала слушать по радио новости. Подлило масла в огонь посещение педиатра.
Она явилась ближе к ночи. Этакий гестаповец в юбке. Каждое её слово по весу напоминало приговор знаменитой тройки, отправлявшей народ ни за что ни про что на расстрел. В общем , после её ухода дети орали всю ночь, а я, как радистка Кэт, ковыляла с кульками из одного угла палаты в другой, пытаясь успокоить их. Дежурные медсёстры дрыхли по больничным закуткам и ждать помощи было неоткуда. Состояньице - будто я хочу, но не могу вылезти из люка. Ну вы помните эту серию...Так то кино, а тут жизнь.
Утром опять пришла эта фашистка . Пришедший муж дико взирал, как я со стервозной улыбочкой на лице проговаривала текст выступления в адрес обалдевшей врачихи - благо он готовился всю бессонную ночь. Тётка стала подбираться к моим деткам, дабы произвести всё-таки утренний обход. Я бросилась грудью на защиту своих крошек, и врачиха ретировалась, решив не связываться с такой ненормальной мамашкой.
Наступило 2 ноября. Ровно 15 лет тому назад в этот день я выходила замуж. Думала ли я, что вместо венчания, которым мы с мужем мечтали отметить юбилейную годовщину нашей свадьбы, я буду сидеть в роддоме, да ещё с шитым-перезашитым животиком, и привыкать к роли многодетной мамашки?
Зашёл лечащий доктор. Я пожалилась ему на судьбу, и предложила, за неимением большего, отметить столь радостное событие в моей жизни - 15 лет семейной жизни, - торжественным выпиванием молока с чаем. Благо выбор его был как в супермаркете. Доктор рассмеялся, мы поговорили о жизни и я открыла ему страшную тайну - собираюсь, мол, от вас бежать. Человеком, впрочем как и врачом, он оказался продвинутым. Я выслушала предложенный мне план действий и ещё больше загорелась желанием увидеть родные пенаты.
Потом мы с мужем сочинили заявление и я стала готовиться к уходу под расписку. Накануне выписки пришла мама с моей двоюродной сестрой и притащила кучу детских вещей для выписки. Мои замечательные акушеры, оперировавшие и наблюдавшие меня после операции, недоумевали отчего это я собралась бежать на восьмые сутки. Обычно на девятые-десятые выписывают. Всячески оправдываясь, я всё же напросилась на выписку.
До утра просидела "на чемоданах", перебирая и раскладывая на две кучки чепчики, распашонки, пелёнки, одеялки.
Девочки спали, а я так и не смогла угомониться. Пытаясь скрасить последние часы пребывания в стенах этой фабрики, где знают как давать детям жизнь, я сидела и удивлялась, как всё призрачно в мире - и зелёный цвет операционной, и боль, и страх. Всё куда-то уходит. Будто и не было долгих месяцев ожиданий, страданий, неизвестности...
В бархатной осенней ночи тоскливо мигал жёлтым глазом мокрый светофор, иногда шуршали шинами по опавшей листве автомобили, зажигались и снова гасли огни в доме напротив, где занятые ночными делами люди бродили по своим сонным квартирам. Я люблю ночь. Вслед за ней непременно наступает утро.
Новый день был бурным. Прибежал муж, и мы стали лихорадочно собирать кутули. Их оказалось столько! Наконец всё, начиная от электрочайника и кончая видеокамерой было распихано по сумкам и он на время отбыл на машине со всем этим скарбом, дабы отвезти его домой. Потом снова пробегала злобная педиатрша. Настроение у меня было шикарным, я даже нанесла боевую раскраску на не спавшую двое суток физиономию. Поэтому я ограничилась вполне мирным прощанием и пожелала даме больше не встречаться нам на жизненном пути. Тётка фыркнула, а я ликовала! Вот она бабья мстительность. Ура, я снова возвращаюсь в нашу совдеповскую жизнь! А там и не такое ждёт. Больничная закалка пригодится.
Пришли сестрички одевать моих деток к выписке и крайне удивились, увидев, что малышня уже готова. Ха! Что вы хотите, я ж теперь мамашка с опытом! Могу у вас тут подхалтуривать, деток пеленать. Поболтали с медсестричками, посмеялись. Взяли они моих крох, и я в припрыжку, будто и не валялась здесь несколько дней назад в полукоматозном состоянии, сиганула за ними вниз по лестнице.
Вот они! А вот и я! Они - муж, старшая Машуня, средняя Софья и родня. Я - это я и ещё две крошки-бегемошки, сопящие в одеялках за семью розовыми бантами. Ну что, народ, будем знакомиться? Теперь вместе - это МЫ!
Мы затискиваемся по машинам и катим домой. Обалдевшие от количества девочек любопытные соседи выглядывают в окна, а мы, в розах и хризантемах, бантах и бантиках идём домой. На пороге нас встречают наши кошки в количестве двух штук - старуха Пуся и юный красавец Фокс.
Съеден торт, расставлены цветы. Все ушли. Мы остались одни. Боже! Сколько же нас теперь! Да ещё кошаки. Под моим чутким руководством муж начинает передвигать мебель - без меня ничего не трогали, всё равно не угодили бы. Ну вот, вроде всё готово. Старшие дети, свалились от усталости и переизбытка впечатлений, мирно похрюкивают. Малышня вроде спит. За окном глубокая ночь, и меня посещает желание подкрепиться. Но между ночным ужином (или завтраком?) и желанием поспать я выбираю второе. Рухнув на подушку - родную, не больничную! - сквозь дрёму слышу, как за дверью мурчат кошки. Видно перемывают мне косточки и обсуждают, когда же их снова пустят спать в ноги к хозяйке и как часто теперь их будут кормить. В сегодняшней суматохе им повезло - со стола упал кусок сосиски. Ну ладно, кошки, не обижайтесь, вот станет чуть легче... Эхе-хе, и когда ж станет-то?
Почему-то в голову лезут строчки из Льюиса Кэрролла:
Варкалось, хливкие шорьки пырялись по наве
И хрюкотали зелюки, как мюмзики в мове...
...К чему это? Ах да, это сквозь сон ко мне возвращается сегодняшнее бурное обсуждение имен для наших крошек. Я так хотела старшую Алиской назвать, но народ отреагировал как-то подозрительно спокойно на моё предложение. Постановили, что старшая будет именоваться Викошей-бегемошей, а младшая Лизой. Вспомнилось, как покойная бабушка (царство ей небесное!), прежде чем вспоминала, например, моё имя, перебирала поимённо всю родню, прежде чем упиралась в имя Юля. Кстати, у неё тоже было четверо детей. Наследственность?
Так сплю я или нет? Коляску вот для двойняшек искать надо. Хотя вряд ли я скоро на улицу выползу. Холодно, да и живот побаливает. А Сонька без меня музыкальную школу задвигала. Надо бы разобраться....Мурке куртку зимнюю покупать надо, тоже без меня никто не решился на сей ответственный шаг. Незаменимая я какая-то.
Засыпаю. Кто-то плачет? Кто это? А это кто? Ну что, мамашка многодетная, пора в новую роль вживаться. Заступаю на круглосуточную вахту. Подъём!
Дежурная чашка чая с молоком, закуска. Распеленала, запеленала, накормила. Вика спит. Опять по той же схеме. Лиза тоже уснула. Невыносимо хочется спать. Звенит будильник. Всё, не судьба сегодня уснуть - старшим пора в школу. Стою перед зеркалом и пытаюсь открыть глаза. Ну что, четырежды мамашка, как тебе жизнь такая нравится, спрашиваю у сонного отражения. На лице идиотская улыбка вместо ответа. Диагноз ясен - обалдела от счастья.
Снова пищат дети, мурчат кошки, муж разговаривает по телефону.
Ну что, господа, поздравьте меня - я теперь многодетная мамашка... И пожелайте мне спокойной ночи. Ну хоть одной...
